Иранская революция 1978-1979 годов стала поистине значимым событием не только для региона, но и для мира. Помимо того, что революция в Иране резко поменяла геополитическую ситуацию в регионе, так именно в результате Иранской революции состоялся "второй нефтяной шок", в результате чего нефтяные цены резко скакнули вверх, что, разумеется, дало реперкуссии по всему миру.
Иран перед революцией претерпел значительные проблемы, и тревожно то обстоятельство, что в большой степени синопсис предпосылок к революции в Иране должен быть знаком обитателям и руководству некоторых стран на месте бывшего СССР. Причины были и экономические, и политические. К числу первых относятся транжирство, элитизм и коррупция шахского административного аппарата и самого шаха, тратившего гигантские деньги на суперпроекты и грандиозные празднования; вызванные неверной расстановкой приоритетов и отсутствием долгосрочного перспективного плана действий провалы и сбои экономической политики во второй половине 70-х годов и вызванные ее перекосами гонения на мелких торговцев и малый бизнес вообще, затронувшие огромное количество народа, но при этом все это сопровождалось громкой риторикой про повышение качества жизни и всемерное усиление позиций Ирана на международной арене. В разряд вторых следует поставить расправы с “левыми” и другой оппозицией политического свойства, тогда как религиозная оппозиция оставалась без внимания и противодействия; постоянная агрессивная интерференция во все стороны жизни; исключение всех легальных политических средств выражения народных пожеланий путем создания единственной и полностью подчиненной шаху партии. С этой партией вообще очень интересно вышло, в 50-е уже пробовали приказным образом создать двухпартийную систему – одна партия, “Миллиюн”, правит, а другая, “Мардом”, ее критикует и выступает за социальную справедливость, но система буксовала, поэтому в 70-х осталась только одна, и сугубо лояльная партия, куда набирали администраторов, членов профессиональных объединений (на правах коллективных членов входили сразу объединения, и все их члены автоматически зачислялись в правящую партию).
В 1970 и 1975 году бастовали против отдельных политических решений режима студенты, оба раза подвергшиеся прессингу и арестам. В 1977 году несколько раз возвышали голос на тему проблем страны такие группы, как писатели и юристы, в таких выражениях как “хватит круглосуточной лжи” по радио и телевидению, что Иран “превращен в рай небесный и жизнь иранского народа стала райской”, и несколько раз выступали студенты, в октябре 1977 они устроили демонстрацию в знак протеста против убийства сына Хомейни, а в середине ноября во время стычки в кампусе Тегеранского университета погибло, по некоторым данным, 16 человек, сотни раненых и избитых. В январе 1978 протесты начали обретать силу, после того как в центральной иранской газете “Эттелаат” была опубликована статья “Иран: красно-черный империализм”, в которой поставлено под сомнение благочестие Хомейни и утверждалось, что он “британский агент, удобная фигура для руководства тесным сотрудничеством коммунистов и фундаменталистов”. Писал статью лично министр пропаганды. Видные клирики (особенно аятолла Казем Шариатмадари) бурно протестовали, и паства им вторила; параллельно было выдвинуто требование вернуться к устоям конституции 1908 года, предусматривавшей совет клириков для рассмотрения соответствия принимаемых в стране законов исламу (поправка, упразднявшая его, была принята в 40-х). Особо крупные столкновения были 9 января в Куме и несколько протестующих погибли, причем события 9 января были сиквелом к малоизвестной демонстрации 8 января, проходившей как раз против статьи, в ходе разгона этой акции погиб ее участник, а на следующий день вышли уже протестовать против его убийства и с более широкими лозунгами, требуя уже и реставрации конституционной монархии, и дело закончилось уже десятком убитых. Официальная пропаганда объявила все это происками иностранных агентов (как собственно, традиционно и водится в примитивных политических системах).
18 февраля по жертвам событий в Куме был траур, базары и мечети во многих городах закрыты; в Тебризе особенно сильно это ощущалось, там полиция расправами вызвала волну массовых беспорядков и вандализма, имели место расправы с символами режима, в т.ч. офисами партии “Растахиз”, винными магазинами, дорогими ресторанами, ночными клубами, в процессе беспорядков 125 человек ранено, в т.ч. 11 полицейских. Эти протесты существенно отличались от протестов предыдущих лет, когда протестовал средний класс; теперь на улицы вышли ”религиозные элементы”, в стране, огромная часть населения которой была неграмотна, клирики имели огромное влияние на паству, а в городах из-за диспропорции экономического развития (на село приходилось 3% расходования электроэнергии, соотношение между заработками горожанина и крестьянина возросло от 2 к 1 до 4:1 и затем даже 8:1) скопилась масса бывших сельских жителей, очень подверженных влиянию клира. Попытки бороться с инфляцией повели к урезанию доходов городских рабочих с сельским бэкграундом, традиционно тесно связанных с исламскими проповедниками и поэтому легко мобилизующимися. Как результат, священнослужители в состоянии были лоббировать свои интересы силами больших групп общества, реализуя протестный потенциал самыми разными способами, в основном насильственными, начиная от битья стекол в редакциях газет, помещавших сочтенные оскорбительными для ислама материалы. Теперь протестующие занимались “расчитанным насилием”, избирая целями кинотеатры и ночные клубы (как тлетворное влияние чуждой культуры), банки (символ эксплуатации), офисы правительственных партий и полицейские станции (символ подавления). По официальной версии, снова виновными вышли иностранные агенты и исламские марксисты.
В ответ на расправу в Тебризе забастовали столичные студенты, к тому времени студенческий протест перешел в открытую стадию, и в отличие от выступлений осени и начала зимы оппозиционерам уже не было нужды надевать маски; и далее цикл повторялся каждые 40 дней в форме поминовения павших ранее, особенно активно выступали Тебриз, Мешхед и округа Тебриза. К лету события стали принимать угрожающий оборот, студенческие кампусы пришлось подвергать атакам вдвшников и гвардии; в августе в Исфахане попытки ареста местных религиозных авторитетов, 1 августа Джелаледдина Тахери, а 11 августа Хуссейна Хадеми, повлекли беспорядки крупного масштаба, пришлось там вводить комендантский час с 20:00 до 6:00 и организовывать патрулирование и блокпосты с танками и самоходной артиллерией. 19 августа в Абадане кто-то поджег кинотеатр “Рекс”, и почти 500 человек человек сгорели. Хотя по виду это была работа исламистов, муллы распространили слух, что поджог – дело рук САВАК (шахская служба безопасности); советская литература полагала, что дело все-таки организовано спецслужбами, поскольку исламисты обычно поджигали пустующие здания. На этом этапе шах попробовал отделаться политическими уступками, объявив, что на следующих выборах будет многопартийная система, отменив цензуру и разрешив массовые демонстрации без насилия – советская традиция полагала, что после этого политическая оппозиция перестала поддерживать массовое движение, так что руководство протестов перешло к духовенству, в координации усилий которого играл огромную роль видный авторитет шиитского клира, изганный в начале 60-х из страны имам Хомейни. Интересно, что сперва он поселился в Ираке, а потом Саддам Хуссейн его выдворил, и Хомейни поселился во Франции, откуда ему стало намного удобнее распространять свои взгляды, заключавшиеся в концеции исламского государства под руководством авторитетных богословов как наилучшей модели мирового устройства. 4 сентября собрание примерно 100 тыс. мусульман, праздновавших окончание рамадана, вылилось в антиправительственное выступление, впервые прозвучал клич “аллах акбар – Хомейни рахбар!”; после еще нескольких массированных демонстраций Тегеран и еще 11 городов были объявлены властями на осадном положении с комендантским часом. 8 сентября подразделения, укомплектованные этническими курдами, расстреляли демонстрацию на площади Джалех\Жале в восточной части Тегерана, каковое событие получило название “Черная пятница”. По разным оценкам постфактум, погибших от 87 до 4500. За событиями на площади Жале имели место бои в южной части Тегерана.
Шах и на сей раз попытался сбить температуру в обществе политическими уступками, были, действительно, разрешены политические партии, которых вскоре стало около 100, однако это ничего не изменило, поскольку религиозные авторитеты не были заинтересованы в водворении парламентской демократии по образцу Западной Европы. Следом начались крупные забастовки рабочих, продемонстрировавших удивительное единство и согласованность. В первой половине года было 15 забастовок, тогда как обычно в те времена в год 18-27, а затем 15 в одном только сентябре и 45 в октябре, в том числе бастовали служащие национального банка, медики, сотрудники сми, нефтяники, таксисты, к концу месяца около миллиона человек одновременно. К ноябрю забастовки в промышленности приняли угрожающий размах, бастовал практически весь частный сектор. 4 ноября имели место крупные беспорядки в Тегеранском университете и вокруг, где студентов, пытавшихся пройти маршем по столице, разгоняли с применением слезоточивого газа, битьем электрошоковыми дубинками, стрельбой, погибло 65 человек. В ответ по городу начались расправы с офисами как американских, так и советских контор, подожжено было и находившееся в самом центре города многоэтажное здание Национального банка. Весь ноябрь постоянно проходили большие и малые стычки с властями, тегеранский базар и торговые хабы других городов не работали в знак протеста, несколько раз в столице по той же причине отключали электроэнергию. В демонстрациях декабря хронически принимало участие от полумиллиона до миллиона народу. 2 декабря по случаю мухаррама духовенство велело прекратить торговлю и закрыть базары, а 9-10.12. состоялись, по случаю ашуры, проведению которой шах не стал мешать и убрал силовиков с улиц, самые крупные антиправительственные демонстрации в том году. Обошлось без жертв, только вандализмом по отношению к памятникам династии и отдельным магазинам. На все это наложились признаки неблагополучия в армии, последней реальной опоре режима: 11 декабря несколько армейцев устроили побоище в столовой шахской гвардии, 25 офицеров, 14 унтер-офицеров и 14 солдат погибли. 12 декабря, однако, власти сумели организовать контрдемонстрации, участники которых скандировали здравицы шаху и били нежелающих участвовать и машины, владельцы которых не помещали на лобовые стекла портреты монарха, причем поучаствовали не только переодетые силовики и их семьи, но и масса народу присоединилась.
После ашуры и наступления некоторого затишья и частичной нормализации положения в стране шах вступил в переговоры с оппозицией, предлагая выборы в июне 1979 года в новый парламент, который и назначит премьер-министра и неподотчетное шаху правительство. 29 декабря, один из лидеров много раз выпихнутой за рамки политической жизни традиционной политической оппозиции, Национального Фронта, Шапур Бахтияр, наследник ханского рода бахтияров, откликнулся на предложение шаха сформировать правительство без всяких предварительных условий, согласился возглавить кабинет, если шах покинет страну. В качестве премьера Бахтияр объявил принял меры популистского характера и продекларировал нейтралистскую внешнюю политику (у оппозиции сильное раздражение вызывала проамериканская стратегия шаха). Однако это мало помогло, учитывая разногласия между политической и клерикальной оппозиционными группами. 30 декабря духовенство провозгласило днем траура по жертвам расстрела в Куме чуть менее года назад, и организовало крупные манифестации, вылившиеся в беспорядки со стрельбой, в Мешхеде погибло около 600 человек, в Керманшахе 200, в Дизфуле 36. 16 января, сразу после утверждения нового премьера в должности нижней палатой парламента, шах в соответствии с личной договоренностью с Бахтияром, созвал журналистов и дипкорпус в Мехрабадский аэропорт, откуда отправился за рубеж, конкретно в Асуан, по его словам – лечиться, и предположив перед отбытием, что в следующем июне надо бы провести выборы и отныне формировать правительство по принципам, принятым в парламентских республиках. Отбытие шаха было воспринято в Иране не как ожидалось: граждане в массовом порядке вышли праздновать это событие на улицы, даже вырезали из денежных купюр портрет шаха и расклеивали результат операций где попало, вечерние газеты вышли с огромными заголовками «Шаха нет!». В этот период клир окончательно завладел рычагами управления протестной активностью.
18 января духовенство организовало манифестацию формально ради “арбайн” (40 дней смерти имама Хусейна), причем на сей раз действовало самостоятельно, создано для координации действий “Общество религиозных деятелей”, обнародовавшее список разрешенных лозунгов, маршрут и регламентацию; скандировать или нести постеры с другими лозунгами и подавать отдельные, кроме утвержденной оргкомитетом, петиции запрещалось. Явилось около полутора миллионов народу, митинг продолжался полтора часа. 21 числа впервые самостоятельную демонстрацию устроили федаины (“левых” убеждений повстанческое движение, активное с начала 70-х), на мероприятие которых, проходившее под нейтральными лозунгами, собралось 5-10 тыс. чел., плюс муллы и их паства, которые устроили демонстрантам обструкцию, и следовавшие параллельным курсом клирики через мегафоны обличали участников как коммунистов, предателей отчизны и агентуру САВАК разом; поскольку демонстрацию охраняли боевые силы федаинов с оружием в руках, обошлось без крупных потасовок, но небольшие группы “левых” подверглись битью, и духовенство продемонстрировало достаточно четко, что никаких конкурентов в перспективе не потерпит.
Позиции правительства, однако, были крайне шаткими, генералитет ему не желал подчиняться, не оказал правительству поддержки и НФ, и Бахтияра в итоге изгнали из Фронта, в котором он состоял около 30 лет. Ситуация была такова, что премьер рассматривал вопрос о поездке в Париж для беседы с Хомейни, но тот обещал только подумать, принимать Бахтияра или нет, и то только после того, как тот подаст в отставку с премьерского поста. Сам Хомейни выражал намерение прибыть в Иран 25 или 26 января, но в тот момент правительству удалось заблокировать аэропорты, армия вынуждена была занять столичный, блокировать впп танками и вывести из строя подготовленные для возможного рейса в Париж “боинги”. 26 и 27 прошли новые демонстрации, в университете и на улице Шахреза, где бунтовали против закрытия аэропорта, армия применила оружие, причем с заранее подготовленных позиций, 28 числа около Тегеранского университета новый разгон, погибло 32 человека из числа участников и итальянский журналист, пытавшийся заснять происходящее, более 200 человек ранено. 29.1.79 Хомейни призвал к “уличному референдуму” по вопросу доверия шаху и Бахтиару, окончательно отказался принять его представителя и даже самого Бахтиара, и 1.2., несмотря на то, что правительство закрыло аэропорт Тегерана, прибыл-таки в страну. Правительство на это время назначило заседание меджлиса, дабы продемонстрировать свою независимость. Проехать по городу имам из-за гигантских толп встречающих не смог, пришлось воспользоваться вертолетом, предоставленным сочувствующими революции нижними чинами иранских ВВС. Сперва имам отправился на кладбище «Бехеште-Захра» почтить память жертв революции, на следующий день собрал пресс-конференцию и обнародовал свои воззрения, очень сперва сдержанно – “мы не против кино, мы против разврата”, “не против телевидения, а против того, что отупляет нашу молодежь”, во всем виноват негодяй шах, посаженный на трон штыками, который “пустил по ветру все, что у нас было, разрушил нашу страну и населил нами кладбища”, развалил сельское хозяйство, чтобы угодить США с Израилем, и культуру превратил в гнездо разврата. Свой штаб Хомейни разместил в женской средней школе, откуда посулил создать новое, народное, правительство и призвал ко всеобщей забастовке и во главе комитета имамов, “комитех-йе имам”, 5.2. назначил Мехди Базаргана премьером временного правительства, что послужило началом создания дублирующей системы управления государством в виде исламских комитетов. По всей стране на следующий день прошли демонстрации в поддержку нового премьера, министерства и ведомства стали выражать поддержку Базаргану и даже НФ присоединился, так что на фоне таких действий все усилия Бахтияра остались незамеченными. Армия к тому времени в соответствии с призывом Хомейни начала разваливаться, потеряв до трети персонала в ВВС и ВМФ и около половины личного состава в сухопутных войсках. 8.2. на фоне огромных манифестаций в столице и Мешхеде, начавшегося в деревне передела земли, установления явочным порядком новой администрации, офицеры ВВС прибыли в штаб-квартиру Хомейни и поклялись ему в верности, а на следующий день технический персонал на авиабазе под Тегераном восстал против лоялистов, отказавшись снаряжать авиацию бомбами для нанесения авиаударов. Интересно, что “хомафары”, как назывались технические работники, по иронии судьбы, обучались в США, где как раз и была сильна организация студентов под общим контролем исламистов. Имперская гвардия прибыла подавлять восстание, однако встретила сильное сопротивление самих хомафаров, а снаружи комплекса в массовом порядке собирались местные жители. Охрана по периметру сперва удерживала их с помощью брандсбойтов и слезоточивого газа, однако затем хомафарам удалось прорваться с территории базы и завязалась потасовка на улицах, где обитатели района устраивали баррикады и огневые точки, кустарными способами выводили из строя танки, в боях поучаствовали «фидаи» и «моджахедин», оружие из арсенала базы начало раздаваться народу, как и захваченное в последующих акциях, итого более 300 тыс. стволов за несколько дней.
11 числа около 2 часов дня на фоне идущих по всему городу стычек с вооруженной оппозицией командиры армии на совещании военного совета объявили о нейтралитете армии во избежание кровопролития, радио и телевидение стали координировать действия восставших, рапортуя об очагах напряженности. К 12.2. восставшие завладели столицей, Бахтиар бежал. Дольше других продержался гарнизон шахской гвардии в Султанабаде, на территории гарнизона в котором находилась штаб-квартира САВАК. По официальной статистике, за двое суток в одном Тегеране погибло 654 и ранено 2804 человек, в провинциях 310 убитых, люди молодые, и, что интересно, ни одного клирика. Демонтажом монархии завершился первый этап революции в Иране.
