Введение военного положения в Польше начала 80-х годов было неожиданно решительным шагом польской администрации тех лет в борьбе с независимым профсоюзом "Солидарность". Начало 70-х после смены курса вслед за событиями 1971 года внушало определенные надежды на оздоровление экономики, однако с середины 70-х ситуация стала ухудшаться.
Очередное повышение цен, теперь на мясо и колбасные изделия, летом 1980 года, повлекло стачку сперва на варшавском тракторном заводе “Урсус”, в июле восемь дней бастовали железнодорожники Люблина, из-за чего пресеклось сообщение между СССР и ГСВГ. В августе началась забастовка на том самом Ленинском судостроительном в Гданьске (где состоялись пиковые события кризиса 1970-71 годов). Забастовщики, которыми руководил электрик верфи Лех Валенса, уволенный с нее в 1976 году, начали свое мероприятие 14 августа, в связи с увольнением некоей крановщицы по имени Анна Валентинович, а уж по ходу дела и предъявили список экономических требований, от медицинского обслуживания на уровне предоставляемого полиции и раннего ухода на пенсию вплоть до трансляции месс и выборов менеджеров, однако на сей раз властям не удалось отделаться только выделением денег на повышение зарплаты, поскольку 16 августа к акции присоединились соседние предприятия, и организаторы координировали всю активность на сей счет. Всего бастовало около 200 предприятий. Кроме того, аппетиты забастовщиков росли, и 17 числа после торжественной коллективной мессы перед воротами верфи забастовщики предъявили властям 21 требование, в числе которых были уже и организация независимого от ПЗПР (советское\российское написание – ПОРП) профсоюза и легализация права на забастовку. Хотя сперва власти устроили в регионе информационный блэкаут вплоть до прерывания телефонной связи с ним, в конце лета по результатам работы отправленных из столицы комиссий, было подписано “Гданьское соглашение”, потом дополненное аналогичными соглашениями в Щецине и Силезии. Согласно итоговому документу, по которому требования рабочих в основном были удовлетворены (хотя условие про пенсию в 55 для мужчин и 50 для женщин не прошло), и созданный профсоюз стал впоследствии ядром организации под названием “Солидарность”, которая вскоре разрослась до 10 миллионов членов, и располагала очень приличным финансовым фундаментом – в Гданьске отделение имело осенью 1980 года 800 тыс. злотых (а в момент объявления военного положения уже 10 млн. злотых, а отделение в Легнице 3 млн.), и была все-таки зарегистрирована после согласия поставить в приложение к статуту положения об отказе от преобразования в политическую партию и признании ведущей роли ПЗПР.
Помимо экономических, в программу “Солидарности” теперь вошли и политические требования, и как ни старалась ПЗПР ограничить и ослабить влияние профсоюза, в итоге победа в каждом конкретном случае оказывалась за ним благодаря хорошо организованным забастовкам, а их было много, бастовали все, кто мог и хотел, на местах стали расти нестабильность, социальная напряженность и преступность. Советская литература сообщала о случаях, когда активисты “Солидарности” пробовали внедрять забастовки силой, вступая в драки с желающими работать, хотя сведения эти вызывают естественное сомнение. Не меньшие сомнения вызывает позиция западной литературы 80-х годов по вопросу о событиях весны 1981 года. Только что назначенный премьер-министром генерал Войцех Ярузельский предложил оппозиции перемирие и отказ от забастовок на 90 дней для восстановления экономики и предпринятия необходимых шагов по стабилизации положения, которое было принято, но уже через 10 дней “Солидарность” в Быдогоще нарушила принятые на себя профсоюзом обязательства – ее активисты явились в местную партийную организацию, и стали требовать выполнения своих условий, угрожая забастовкой, и несколько раз отказавшись от компромиссов и проигнорировав предупреждения силовиков не переходить рамки достойного поведения. Итогом стал крэкдаун в данном конкретном населенном пункте, а виноватыми на западе почему-то объявили польское правительство. Как итог же, в марте 1981 состоялась крупнейшая во всем соцлагере забастовка, в которой поучаствовали около миллиона рабочих, продлившаяся 4 часа.
Во второй половине 1981 года в условиях все продолжающегося экономического кризиса проблемы начались и в руководстве ПЗПР, никак не могшем отделаться от фракционной борьбы после отставки Герека в августе 1980 года, и в руководстве “Солидарности”, не могшем решить, идти ли на прямую конфронтацию с угрозой советской интервенции или добиваться своего постепенным давлением и кооперацией. В октябре 1981 на пост генсека пришел генерал Войцех Ярузельский, совмещавший теперь должности министра обороны, премьер-министра и генерального секретаря. После этого началась подготовка к задуманным еще весной контрмерам против крепнущей и радикализующейся оппозиции. Эта последняя была так уверена в своих силах, что в высшем эшелоне “Солидарности” озвучивались уже и призывы к немедленным всеобщим выборам, и созданию собственных боевых формирований, и свержению правительства, а вслух было озвучено пожелание общенационального референдума о мерах управления.
Советский Союз, со своей стороны, внимательно следил за происходящим в Польше, отмечались передвижения советской армии на Украине и в Белоруссии, в Калининградской области крупные воинские соединения квартировали зимой в палатках в пограничной полосе, конференция европейских компартий озвучила желание протянуть руку братской помощи Польше, а списки потенциальных кандидатов на арест составлялись совместно советскими специалистами, армейскими и от спецслужб еще с осени 1980, правда, потом активисты “Солидарности” ехидничали, что списки составлялись уж очень заранее, многие из обозначенных лиц к декабрю 1981 года, когда настала пора их употребить, уже умерли или съехали.
Утром 12 декабря в стране было объявлено военное положение, вперемешку с военными маршами было пущено обращение к народу Ярузельского (смотреть). В ночь с 11 на 12 декабря все лидеры “Солидарности”, были захвачены на их общем собрании в Гданьске, на котором как раз обсуждалась надобность идти на конфронтацию с правительством и сделан вывод, что стоит. Арестованы и активисты на местах, и разного рода диссиденты, связь между городами и с зарубежьем, и даже внутригородская телефонная, была прервана, почта подвергается цензуре, введен комендантский час с 18:00 до 10:00, запрещено продавать бензин на заправках частному транспорту, каждый гражданин старше 13 лет обязан носить документы и предъявлять их по первому требованию, все собрания, конечно, запрещены, объявлялся (длинный) список предприятий, переходивших под прямое военное управление, виновные в нарушении дисциплины поступают в распоряжение военных судов, могущих выносить приговоры от двух лет тюрьмы до смертной казни, в городах размещены воинские контингенты и организовано патрулирование улиц, даже новости теперь подавались дикторами в военной форме. Основу репрессивного аппарата для подавления оппозиции составили опять же, как обычно, ЗОМО, прозванные в народе “бьющееся сердце партии”, экипированные для борьбы с беспорядками весьма хорошо – от классики в виде дубинок, пластиковых щитов, слезоточивого газа до бтр-60. Бойцы ЗОМО действовали при взятии промышленных объектов со знанием тактики, применяли технические средства, по ночам осветительные ракеты и прочие устройства для подсветки, широко варьировали приемы, применяя и внезапные набеги с криком и шумом и рассчитанные на устрашение акции с тараном танками ворот и последовательным, обстоятельным продвижением экипированного персонала. Помимо ЗОМО широко привлекались пограничные войска и силы в распоряжении службы безопасности, армия служила, так скажем, фоном, и задействовалась для вторичных функций.
Обращает на себя внимание невысокая квалификация вождей оппозиции в политическом и стратегическом планах. Лидеры “Солидарности”, избегшие ареста по причине отсутствия на мероприятии, обнаружили активность ЗОМО вечером накануне введения военного положения, но сочли, что это просто какая-то операция против спекулянтов или учения и сошлись во мнениях, что быть того не может, чтобы это готовились разобраться с оппозицией. Военное положение ввели в ночь с субботы на воскресенье, и с некоторым волнением, как утверждает советская литература, власти ждали понедельника, когда гражданам потребуется идти на работу, но все оказалось не так плохо, а состоявшиеся немногочисленные забастовки без труда были подавлены; сперва еще бытовало мнение, что власти просто пыжатся, армия на грани развала, поскольку уж очень много использованной для пущей грозности в качестве “едущих декораций” танков вышло из строя, и грядет всеобщая забастовка, так что достаточно продержаться суток трое, но ожидания такие не осуществились, и потом члены “Солидарности” сетовали, что главной их ошибкой было положиться на пассивное сопротивление, поскольку в такой ситуации силовикам оставалось просто спокойно изымать оппонентов или разгонять их без спешки и торопежки, и бегавшие с завода на завод в надежде всюду организовать стачки и забастовки активисты постепенно тоже выходили из оборота. Дольше всех продержалась шахтерская Верхняя Силезия, самым ожесточенным эпизодом конфронтации стал штурм шахты “Вуек”, 7 убитых, 17 декабря, а последней сдалась шахта “Пяст” в Тыхи 28 декабря, где забастовщики в конце концов гонялись за крысами в поисках еды. В середине декабря “Солидарность” использовала было как опорную точку годовщину беспорядков 1970, но попытка собрать митинг у самодельного монумента в честь погибших закончилась разгоном, 1 погибший, 164 раненых у гражданских и 160 пострадавших силовиков. В новом году пробовали было организовывать маломасштабные забастовки, сперва минутные, потом побольше, но уже при переходе к 15-минутным власти почти всегда успевали не только прибегнуть к контрмерам, но и найти организаторов, а неминуемость и суровость наказания заставили граждан тщательно обдумывать свои позиции, и чаще всего выходило не в пользу “Солидарности”, в чем она и сама потом каялась. “Солидарность” также попробовала мелкое хулиганство, типа заливания клея в замки автомашин “коллаборационистов”, граффити, запускания воздушных шаров с надписью “Солидарность”, и многое другое, и все без особого пыла и толку, и все довольно бессистемно, несмотря на широкое распространение предшествующей осенью плана действий на случай введения военного положения, а зачастую так и попросту бестолково: раз задумали спровоцировать ЗОМО приехать на митинг, по дороге накидать гвоздей, чтобы проколоть шины, и по дороге разлить масло, но гвозди оказались малы, а масло выбрали такое, что оно на поведение машин не повлияло.
В январе военное положение было признано законным решением внеочередной сессии сейма; в рамках военного положения всякая политическая активность запрещена, университеты закрыты, запрещена смена жительства без предварительного уведомления, лидеры профсоюзов и вообще диссиденты, числом порядка 5000 человек, арестованы, причем в число диссидентов попали Герек сотоварищи, в сми проведена активная “верификация”, тестирование лояльности всех сотрудников. За рубежом дела Ярузельского были восприняты в штыки, американское правительство ввело санкции и рекомендовало остальным сделать то же, так что сильными проблемами аукнулась достигнутая при Гереке интеграция с западной экономикой, целые фабрики стояли из-за отсутствия поставляемых с запада комплектующих. В экономическом плане облегчение не наступало довольно долго, но политическая нормализация достигнута весьма быстро. 8 октября парламент принял решение о делегализации “Солидарности”, тогда же “Солидарность” на Гданьской судоверфи предложила было новую форму забастовки, когда рабочие приходят на работу и на ней 8 часов сидят, но коллективно ничего не делают, но у властей была заранее запасена управа и на такое решение, такие объекты просто ставились под военное управление, а 10 ноября 1982 года “Солидарность” при громком шуме с Запада провозгласила всеобщую забастовку, посвященную второй годовщине своей регистрации, и велась крупная кампания радиопропаганды, однако сами “подпольщики” толком ничего не организовали и не напланировали, и в итоге никакого отклика затея не имела, потребление электроэнергии в промышленности было таким же, как в предшествующий день, и после этого даже лидеры “Солидарности” в подполье признали, что им с властями не бороться. Это, кстати, ставит под большие сомнения громкие восторги достижениями “Солидарности”, которые и до сих пор бытуют на западе; как бы это так могло выйти, что движение с провозглашенной численностью 10 млн. членов (т.е. 3\4 рабочих страны) и существенной финансовой поддержкой было полностью разбито и переиграно группой “бесцветных партийных функционеров” при помощи репрессивного аппарата общей численностью не более 50 тыс. чел.?
Валенса был выпущен в конце 1982 с квалификацией “бывший руководитель бывшего профсоюза”, а в июле 1983 военное положение отменено, в 1984 к 40-летию освобождения Польши объявлена всеобщая амнистия. За время действия военного положения погибло примерно полтора десятка человек и 4000 арестовано, хотя оппозиция за рубежом распространяла сведения про многие десятки и даже сотни убитых.
